|
Узбекская ССР: надежды и разочарования 1920-1930-х гг.
Отныне Москва напрямую участвовала в советизации государственной власти БНСР. В августе 1922 г. было заключено новое экономическое соглашение между РСФСР и БНСР, а в сентябре Политбюро ЦК РКП (б) приняло решение об оказании дополнительной военной и финансовой помощи БНСР. Органы государственной власти БНСР были «укреплены» тремя сотнями работниками, специально направленными из России и Туркестана. Обращает на себя внимание решение Средазбюро ЦК РКП (б), по которому все оружие сдающихся басмачей поступает в ведение военного ведомства РСФСР и только затем (за исключением трехлинейных винтовок) выделяется для вооружения милиции, самоохраны и Бухарской Красной армии. Национально-демократические устремления руководства БНСР уже не «вписывались» в планы советской власти на Востоке и в июне 1923 г. были подвергнуты резкой критике на заседании Политбюро ЦК РКП(б) и IV совещании ответработников национальных республик и областей. В итоге из состава бухарского правительства были удалены такие фигуры, как Фитрат, Аминов, Атаходжаев, Саттарходжаев, Якуб Заде. Файзулле Ходжаеву однако удалось сохранить доверии центра. Для закрепления успехов в борьбе с басмачеством и создания органов государственной власти он был направлен на три месяца в Восточную Бухару. Здесь по решению Политбюро ЦК РКП (б) Ходжаев Ф. возглавил здесь Реввоенсовет, которому подчинялись не только бухарские государственные институты, но и российские военные части. Показательно, что в в 1923-1924 гг. первый секретерь ЦК Бухарской компартии Абдулла Рахимбаев одновременно являлся вторым секретарем ЦК КП Туркестана. В декабре 1923 г. Ходжаев Ф. от имени правительства БНСР подписал секретное соглашение о подчинении органов политического управления (госбезопасности) Бухарской Республики ОГПУ СССР, что поставило Бухару под официальный чекистский контроль. Суверенитет был утрачен. Для Ф.Ходжаева и других лидеров БНСР была понятна неизбежность государственного поглощения со стороны СССР. Наметившаяся тенденция советской экспансии привела к разработке концепции национально-государственного размежевания Средней Азии. Отметим, что еще в феврале 1924 г. ЦК Бухарской компартии одобрил тезисы Ф.Ходжаева "Основные положения по созданию Узбекистана", он же входил в состав комиссии Средазбюро ЦК РКП/б, подготовившей проект национального размежевания, утвержденный Политбюро ЦК РКП/б) 12 июля 1924 г.. Предусматривалось, что Бухарская и Хивинская Республики, практически утратившие к этому времени основные атрибуты государственной независимости, легитимно самоликвидируются и передают полномочия новым политическим структурам в составе СССР. Было намечено образование Узбекской ССР и Туркменской ССР. В сентябре 1924 г. V Всебухарский курултай БНСР принял решение о национально-государственном размежевании и согласился «вместе с узбеками Туркестана и Хорезма» создать Узбекскую Советскую Социалистическую Республику. На основании этого в ноябре 1924 г. сессия БухЦИКа создала Революционный комитет Узбекской ССР и передала ему всю власть. Казалось, это было серьезное поражение всей младобухарской программы и уничтожение бухарской государственности. С другой стороны, благодаря созданию Узбекской ССР, Бухара не только возродилась в новом политическом качестве, но и обогатилась ресурсами российского Туркестана и Хивы. Причем управление Узбекской ССР в момент ее становления было доверено бухарской политической элите. О преемственности УзССР и БНСР говорит тот факт, что учредительные съезды Советов УзССР и Компартии Узбекистана были созваны в Бухаре. Именно Ф.Ходжаев возглавил Ревком Узбекской ССР, а с образованием Узбекской ССР стал первым премьером - Председателем Совета народных комиссаров. Итоги национально-государственного размежевания в Средней Азии позволяют предположить, что создание УзССР не было только «московским», но и «младобухарским» проектом. Курс Ф.Ходжаева позволил реально реализовать программу образования Тюркской Республики, разработанную в 1921-1922 г. «Национальным союзом». Масштаб этого политического проекта был точно охарактеризован М.Калининым на съезде Компартии в Бухаре в феврале 1925 г.: «... Узбекистан, имея огромный культурный потенциал, технические возможности, наиболее богатые города Востока и людские ресурсы, должен играть в Центральной Азии огромную роль, можно сказать, роль гегемона». Это дает основание современным исследователям называть проект создания Узбекской ССР проектом «Малый Туркестан» или «Большой Бухары». С этих событий и берет начало развитие национальной узбекской государственности. Ф.Ходжаев с 1925 г. по 1937 г. возглавлял узбекское правительство и по должности являлся одним из сопредседателей ЦИК СССР. Как положительный момент он отмечал сам факт свержения бухарского амира, поглошавшего в личных целях огромные ресурсы страны, отныне используемые в интересах народа. 1920-1930 гг. были временем активного хозяйственного строительства в УзССР, осуществлявшегося за счет внутренних доходов и использования экономического потенциала СССР. Казалось это оправдывает советский путь развития бухарской, а затем узбекской государственности. Но по мере укрепления СССР и концентрации власти у партийно-чекистского центра во главе со Сталиным эта «дорога» для Ф.Ходжаева и близких ему национал-патриотов стала представляться все более ошибочной. Уже во второй половине 1925 г. 18 человек из числа членов правительства и партийных деятелей УзССР («группа 18»), явно связанные с Ф.Ходжаевым, демонстративно подали в отставку в знак протеста против перегибов земельно-водной реформы. В те же годы в кругу джадидов, также близких к Ходжаеву, оформляется оппозиционный советской власти «Комитет национального освобождения». Самосознание политической элиты Узбекистана в 20-30-е гг. безусловно тревожило то обстоятельство, что за годы гражданской войны около полумиллиона соотечественников бежали на юг в Афганистан. В архивах СНБ Республики Узбекистан сохранились свидетельства того, что в кругу близких соратников Файзуллы постоянно обсуждались идеи о возможных путях движения республики к суверенитету. Отражением скрытого противостояния стали начавшиеся во второй половине 20-х г. гонения на националистические силы. За демонстративным осуждением «группы 18» последовала кампания обличений джадидизма. В 1929-1930 гг. были репрессированы члены «Комитета национального освобождения». Тогда же столица Узбекистана переносится из Самарканда в Ташкент, а Таджикская автономная республика вместе с Ходжентом выделена в отдельную советскую Республику, что, безусловно, ослабляло возможности бухарской политической элиты Ф.Ходжаева. В противовес им на политическую арену Узбекистана были выведены представители ташкентских политических сил - Акмаль Икрамов и Усман Юсупов. Все, что известно о Ф.Ходжаеве, дает основания предполагать, что в 30-е г. он не оставил планов оформления самостоятельного узбекского государства. Так Атаходжа Ходжаев, в прошлом назир внутренних дел и заместитель председателя Совета назиров БНСР сообщил, что в 1935 г. на его сомнения о перспективах независимости получил ответ Файзуллы: «Ты, Ата Ходжаев, всегда не веришь. Бухарская революция была? Была. И это будет. Скоро придет время, когда мы добьемся независимости...». Как реальный политик Ходжаев должен был понимать, что независимость Узбекистана возможна только при политической реорганизации СССР и игре на амбициях альтернативных внешних сил, какими были Англия и Германия. В этой связи вполне вероятными видятся «разоблаченные» на суде 1938 г. контакты Ходжаева с представителями центра, оппозиционными Сталину, а также признание Ф.Ходжаева, что он вместе со своими единомышленниками еще со времени создания БНСР преследовал задачу создания буржуазно-демократической республики «как буферного государства между Англией и Советской Россией». Той же стратегии придерживались младоафганцы, добившиеся в итоге создания независимого Королевства Афганистан. Позднее Фитрата обвинили в том, что по заданию Ходжаева установил связь с германской разведкой. Политическое напряжение внутри СССР достигло пика в 1936-1938 г., когда в борьбе со своими оппонентами Сталин пошел на широкомасштабные репрессии. После того, как в 1936 г. устоявшиеся реалии советской системы были закреплены новыми Конституциями СССР и УзССР, было развернута тотальная атака против всех проявлений политической оппозиции. Узбекская ССР, национально-патриотические силы которой имели такого признанного лидера как Ф.Ходжаев с его политическим опытом и связями, попала в число первоочередных территорий «зачистки». Сразу после VII съезда КП(б) Узбекистана 17 июня 1937 г. Ф.Ходжаев был смещен со всех должностей и арестован. На суде 1938 г. Файзулла признал себя виновным в организации националистического заговора по свержению советской власти в Узбекистане и казнен по приговору суда 15 марта 1938 г. Вслед за этим военная коллегия Верховного суда СССР в г. Ташкенте в октябре 1938 г. приговорила к расстрелу видных деятелей культуры Чулпана, Абдурауфа Фитрата, Абдуллу Кадыри как буржуазных националистов и противников советского строя. На десятилетия вперед был опорочен джадидизм. * * * Жесткий суд, громогласный позор и неминуемый расстрел венчали жизнь Ф.Ходжаева. Как он сам оценивал в этот последний год своей жизни то, что удалось свершить? Безусловно, это было поражение, на десятилетия заморозившее возможности суверенного развития Узбекистана. Но перечеркивало ли оно все сделанное джадидами, младобухарцами,? Был ли их выбор роковой ошибкой? Последнее слово Файзуллы на суде звучит как покаяние, но он не мог говорить по-другому. Хорошо известно, что угрозы расправы с близкими заставляли подсудимых идти на сделку со следствием. Поэтому за покаянной лексикой может скрываться совсем иная позиция. С учетом логики последующих исторических событий сознательные акценты на отдельных фразах читаются с обратным смыслом: «… я много преступлений совершил. Теперь, задним числом, вот этими признаниями, поздним покаянием, к сожалению, вычеркнуть их я не могу. Они остаются висеть надо мной… Я опозорен. Националистические организации разгромлены… Я не могу сказать, что я не прошу пощады… Может быть кому-нибудь покажется, что такие слова: «не прошу пощады» – звучали бы гордо, хорошо, но не в моих устах, в устах человека, который пригвожден к позору, который сидит на этой скамье. У такого человека словам гордости нет места. Гордости неоткуда взяться!». Допустимо предположить, что сознавая где и кому он это говорит, Файзулла вложил в свои последние слова собственное видение правды истории. Это было его прощание: «Я вынес тяжкий урок, но зато я понял и другое. Мне кажется, что я по-настоящему понял, как должен настоящий человек, настоящий гражданин … служить своему народу, своей стране». Арапов А.В. На правах рукописи. |
